| Младшая сестра |
|---|
|
Елена
Еремеевна * сер. XVIII в. |
| Отец |
|---|
|
Еремей
Яковлевич * 1-я четв. XVIII в. † 1758/78 гг |
| Мать |
|
Прасковья
Ивановна Воронцова * 1-я треть XVIII в. |
| Древо рода |
| Предки |
| Цепь родства |
от 1-го брака две девочки, вскоре скончались. от 2-го - 18 детей
——— Сергей Малкин ———
Из рода Струйских, владевшего поместьями в Среднем Поволжье. Единственный сын надворного советника Еремея Яковлевича и Прасковьи Ивановны Струйских. Получил домашнее образование, затем учился в гимназии при Московском университете. Оставшись после пугачевского бунта единственным представителем рода, он соединил в своих руках более тысячи душ крестьян и считался одним из первых богачей Приволжья.
В 1763—1771 годах служил в гвардейском Преображенском полку. В Токмаковом переулке сохранилась городская усадьба Н. Е. Струйского, в которой он проживал до 1771 года. После выхода в отставку по болезни с чином гвардии прапорщика поселился в своём наследственном имении — селе Рузаевка и построил там великолепный для своего времени усадебный комплекс. Постройка потребовала больших затрат, за одно только железо Струйский отдал одному купцу своё подмосковное имение с 300 крепостными крестьянами. Струйский стремился создать в своей усадьбе атмосферу поклонения наукам, искусству и праву.
Плафон написал крепостной художник Андрей Зяблов, учившийся у его друга Рокотова.
По характеристике РБС, «помещик-самодур» Струйский вёл в Рузаевке жизнь уединённую, одевался чрезвычайно странно, носил какую-то своеобразную смесь одежд разных времен и различных народов. Чтобы привить своим крестьянам вкус к законности, производил над ними различные эксперименты. Любимая его затея состояла в том, что в своём воображении он создавал какое-либо преступление, намечал каких-нибудь крестьян в качестве обвиняемых, учинял им допросы, вызывал свидетелей, сам произносил обвинительную и защитительную речи и наконец выносил приговор, присуждая «виновных» иногда к очень суровым наказаниям; если же крестьяне не хотели понимать барской затеи и упорно отказывались сознаться в приписываемых им преступлениях, они подвергались иногда даже пыткам. Очевидно, среди крепостных бродило недовольство своим помещиком, ибо Струйский боялся за свою жизнь, страшился покушений и в своем рузаевском «Парнасе» держал наготове целую коллекцию всевозможного оружия.
В пожилых летах хозяйственными делами Струйский почти не занимался. Его главным и любимым занятием была поэзия и сочинение стихов, для печатания которых в 1792 году он открыл в Рузаевке частную типографию. Издания этой типографии отличались высоким качеством. Типография была превосходно оборудована и могла роскошно печатать необъёмистые вещи прекрасными шрифтами. В разные годы было издано более 50 книг и отдельных сочинений Н. Е. Струйского на русском и французском языках. Н. Е. Струйский пользовался расположением Екатерины II и посылал ей вновь выпускавшиеся издания. Некоторые из них были настолько замечательны, что императрица хвалилась ими перед иностранцами, а Струйскому был прислан в подарок драгоценный бриллиантовый перстень. Тем не менее типография прекратила существование после запрета императрицей, напуганной террором французской революции 1789—1794 гг., частных типографий. А при известии о смерти Екатерины самого Струйского разбил удар, от которого он «слёг горячкой, лишился языка и умер очень скоро». Шрифты и украшения типографии были пожертвованы наследниками Струйского в 1840 году в Симбирскую губернскую типографию, где долго потом служили.
Мемуаристы отзываются о Струйском как о чудаке-графомане. «По имени струя, А по стихам — болото», — иронизировал Державин. Струйский был очень плодовит и задолго до графа Хвостова прославился своей стихоманией. Уже современники видели в его виршах лишь «механический набор напыщенных фраз без всякого содержания и смысла», тогда как сам автор при чтении своих произведений приходил в такой восторг и экстаз, что в буквальном смысле до синих пятен щипал своих слушателей. Писал он их не иначе как на «Парнасе», у «подножия» которого производил экзекуции своим крестьянам. Посетивший его поместье поэт И. М. Долгоруков занёс в свой дневник: «От этого волосы вздымаются! Какой удивительный переход от страсти самой зверской, от хищных таких произволений к самым кротким и любезным трудам, к сочинению стихов, к нежной и вселобзающей литературе… Все это непостижимо!»
«Портрет неизвестного в треуголке» (происходит из имения Струйских). Сохранились хвалебные письма Струйского к художнику Ф. С. Рокотову. Судя по написанному последним портрету хозяина Рузаевки, у Струйского было «худощавое неприятное лицо, исступленно-горячечные глаза на мутном фоне, безвольный рот сумасброда, эгоиста и неврастеника». Из Рузаевки также происходит рокотовский портрет неизвестного в треуголке (на илл., справа); рентген показал, что изначально на картине была изображена женщина, однако затем костюм был переписан и изменен на мужской. Не исключено, что на этом портрете изображена первая жена Струйского — Олимпиада. Едва ли не самым известным творением Рокотова является портрет второй жены Струйского, воспетый в стихах Н. Заболоцким, благодаря чему получил славу «русской Моны Лизы».
В 1886 году обнищавшие потомки Н. Е. Струйского продали рузаевское имение Пайгармскому Параскево-Вознесенскому женскому монастырю, после чего по невыясненным причинам новыми владельцами были уничтожены как здания усадьбы, так и парковый комплекс.
