историк средневекового и византийского искусства

——— Сергей Малкин ———

Грабар Андрей Николаевич (8.08.1896, Киев – 3.10.1990, Париж)

Он родился в Киеве. Его отец, Николай Степанович Грабарь, был адвокатом и государственным советником в Кассационном суде Санкт-Петербурга, а его мать, баронесса Элизабет И. Притвиц, была непрофессиональным художником. Андрей Грабарь окончил Киевский лицей и историко-археологический факультет Петроградского университета, где его учителями были всемирно известный искусствовед академик Никодим Павлович Кондаков (1844–1925) и член-корреспондент Дмитрий Власевич Айналов (1862–1939). Он жил и работал в Болгарии с 1920 по 1922 год. Здесь он был учителем и куратором средневекового отдела Археологического музея в Софии. В 1922 году он уехал во Францию. После защиты докторской степени в Страсбургском университете он был назначен лектором по истории искусств с 1928 по 1937 год, профессором Ecole pratique des haute études.в Сорбонне (1937–1966) и профессор раннехристианской и византийской археологии в Коллеж де Франс (1946–1966).

Исследования А. Грабаря в области общей средневековой археологии и истории искусства (особенно теории и истории византийского искусства) опубликованы в более чем 80 книгах и исследованиях, наиболее известными из которых являются: Боянская церковь (София, 1924), Религиозная живопись в Болгарии (София, 1928), Болгария. Настенные росписи Средневековья (София, 1961), византийские орнаменты , Император в византийском искусстве (Париж, 1936), византийское искусство (Париж, 1938), византийская живопись (Женева, 1953), иконоборчество Византии(Париж, 1956). Он является основателем и главным редактором (с 1945 года) одного из самых авторитетных археологических журналов, Cahiers archéologiques . Он умер в Париже.

Член Французской академии (1955), иностранный член Болгарской академии наук (1969), а также австрийской, британской, датской, норвежской, сербской и американской академий, Гарвардского института Дамбертон-Оукса и Немецкого археологического института. Он был избран почетным доктором университетов Эдинбурга, Принстона и Упсалы. Он получил множество французских, немецких и других наград и премий, в том числе болгарский орден "Кирилл и Мефодий" I степени (1970 г.) и награду "Братья Кирилл и Мефодий" (1987 г.).

А. Грабарь приехал в Болгарию в то время, когда исследования средневековых культурных памятников и особенно церковной живописи находились в зачаточном состоянии, и даже приблизительное количество этих памятников неизвестно. Именно он подготовил первые инвентаризации из 106 оригинальных и скопированных фресок и 80 икон, что ознаменовало начало первого массива икон на болгарских землях. В это время его учитель Н.П. Кондаков также проживал в Болгарии, что оказало плодотворное влияние на его исследовательскую работу. Под его непосредственным влиянием молодой русский ученый овладел анализом и оценкой иконографических памятников, искусствоведением и параллелями. Летом 1920 года он путешествовал по Болгарии, чтобы получить общее представление о памятниках средневекового искусства. Он поражен богатством церквей и монастырей, не только в таких известных центрах, как Тырново и Несебр, но и в отдаленных забытых местах. Учитывая его короткое время и плохое состояние дорог и транспорта в то время, то, что он делал, было равносильно подвигу. В том же году он опубликовал отчет о своей командировке в статье "Материалы по средневековому искусству Болгарии" (1920, Ежегодник Национального музея). В его исследованиях содержится не только описание памятников, но и их систематизация по группам, которые он называет условно «официальным» и «народным» искусством в зависимости от степени строгого соблюдения византийского канона в иконописи. В следующем 1921 году была опубликована еще одна статья А. Грабаря о болгарских художественных памятниках, еще неизвестных науке. Он первым дал подробное описание фресок в склепе Бачковского монастыря ( Роспись церкви-могилы Бачковского монастыря, 1923–1924), совершая новые знакомства - XI - XII век. Грабарь объясняет византийско-грузинский стиль фресок историей монастыря, связанной с сановниками грузинского происхождения Григорием и Аспасием Бакуриани, которые построили этот священный монастырь. Своей архитектуре он посвятил отдельную студию « Болгарские гробницы» (1921).

Он является автором первой монографии, посвященной самому известному болгарскому средневековому памятнику - Боянской церкви (1924), в которой он дает полное описание периодов строительства и фресок и на основе стилистического анализа высказывается в пользу болгарской национальности иконописца и памятника. Тарновская школа живописи. Он подчеркивает, что именно с « Боянской живописи» началась длинная цепь монументальных памятников с 14 по 16 век в так называемом иконописном стиле, которая распространилась в 14 и 15 веках в Сербии и России. Этот же стиль лежит в основе афонской и русской монументальной живописи XVI века . Вопрос о двух течениях в болгарском средневековом искусстве вновь возвращается в его исследование « Предыстория болгарской живописи»(1925), а затем еще глубже в своей монографии «Исследования восточных влияний в Балканском искусстве» (1928).

В результате его многочисленных исследований болгарских средневековых культурных памятников и артефактов в 1928 году в Париже была издана книга La peinture религиозные и Булгарские .За что получил докторскую степень в Страсбургском университете. Эта книга оценена экспертами как основа не только болгарских средневековых исследований, но и византийских исследований в целом. А. Грабарь анализирует историю болгарской религиозной живописи, прослеживая ее развитие в представительных памятниках - от фресок Красной церкви под Перуштицей (VI век) с явными эллинистическими влияниями до фресок Погановского монастыря (1500), где смешаны «традиционные византийские формулы». с итальянскими мотивами 14-го века ». Особо подчеркивается, как талантливый болгарский мастер возродил и изменил традиционный византийский канон. Он подчеркивает стремление к натурализму в болгарских фресках и то, как выглядят « чисто болгарские элементы, которые доказывают существование национальной школы» .

Благодаря исследованиям А. Грабаря, болгарское средневековое искусство не только стало известным за рубежом, но и получило большой авторитет.

https://sesdiva.eu/ru/virtualnie-komn...

https://ru.wikipedia.org/wiki/Грабар,...

https://istina.msu.ru/publications/ar...

https://istina.msu.ru/publications/ar...

Киевлянин профессор Андрей Грабар (1896-1990) - От киевских храмов к искусству Византии...

Автор статьи: Энгелина Сергеевна Смирнова, доктор искусствоведения, профессор МГУ им. М.В.Ломоносова.

* * *

Андрей Николаевич родился 26 июля 1896 г. в Киеве в семье Николая Степановича Грабара, видного юриста, впоследствии занявшего почетное и престижное место члена Кассационного суда России и имевшего титул сенатора.

Его мать Елизавета Ивановна, урожденная баронесса Притвиц, происходила из семьи, корни которой остались в Силезии. Дед и прадед по матери были российскими генералами, среди предков числился и фельдмаршал Дибич-Забалканский, чья победа над турками привела в 1829 г. к заключению адрианопольского мира.

Прабабушка Андрея Николаевича по матери была француженка. Родовые корни Грабара по отцу – на севере Украины. Их имение располагалось около небольшого городка Погар, близ Стародуба. Эти места когда-то входили в Черниговскую губернию, а впоследствии оказались в составе Брянской области.

В истории отечественной культуры известен еще один замечательный искусствовед с похожей фамилией – художник Игорь Эммануилович Грабарь.

На фото: Дом сенатора Грабара в Киеве по адресу Мельникова, 8 (ранее – Дорогожицкая, 44). Дом был построен в 1911 году по заказу Николая Степановича Грабара, главы Киевского окружного суда. Во время Процесса над Бейлисом, Грабар отказался вести сфабрикованное дело и не поддался давлению высоких полицейских чиновников. Проект его дома (в районе Лукьяновки) создал гражданский инженер В.Бессмертный. Грабар был известен еще и своей благотворительной деятельностью – он был опекуном Бережанской колонии для малолетних преступников, а жена его Елизавета Ивановна состояла в комитете надзора Школы домоводства. Николай Иванович учредил стипендию для поддержания нуждающихся студентов Университета. Предназначалась она для одного из детей неимущих нотариусов или уроженцев Черниговской губернии.

Но корни этой семьи – не в Северной, а в Западной Украине, в Галиции, как известно биографам И.Э.Грабаря. В рукописи автобиографии, которая была любезно предоставлена нам сыном А.Н.Грабара Олегом Андреевичем, Андрей Николаевич так оценивал свою национальную принадлежность: «Ни мои отец и дед, ни я сам никогда не забывали о нашем украинском происхождении...»

Как только Андрей Николаевич в 1914 г. окончил Киевскую гимназию, началась первая мировая война. отправившись добровольцем на фронт в Галицию, он вскоре был демобилизован по болезни и поступил в Университет св.Владимира в Киеве, на историко-филологический факультет, для изучения истории искусства.

В юности Андрей Николаевич мечтал стать морским офицером, но этому воспрепятствовало здоровье. И он начал всерьез заниматься живописью. Но делом его жизни стало изучение христианских древностей, преимущественно памятников культуры православного средневековья, культуры, знакомой ему с детства. Когда Андрею Николаевичу было уже 93 года, парижская газета «Le Monde» решила спросить увенчанного многими лаврами ученого, какие книги более всего повлияли на него на протяжении жизни. После некоторого раздумья Грабар назвал не книги, а Софийский собор в Киеве, в тени которого он вырос: «Я видел его каждодневно, он был в центре событий, как регулярно повторяющихся, так и выдающихся: церковных праздников, царских юбилеев и прочих. Это здание, его византийские мозаики уже очень рано наложили на меня свою печать и служили для меня источником вдохновения».

Главной страстью своих студенческих лет Андрей Николаевич называл археологию, а точнее, изучение киевских храмов с их прославленными мозаиками и фресками. Уже в 1917 г., когда ему было около 21 года, Грабар выступал в Киеве с публичными лекциями о художественных памятниках города. Лекции проходили под покровительством Красного Креста, с отчислением выручки в пользу раненых. (Первая его серьезная научная публикация, статья, подготовленная в пору учения в Петрограде, была посвящена фрескам Апостольского придела Киевской Софии.)

Сферой научных занятий Грабара на протяжении его жизни была так называемая археология. Но не в том смысле, который придают этому слову сейчас. Это было не только изучение предметов, извлеченных из археологических раскопок, но, скорее, исследование всей суммы фактов и сведений, касающихся средневековой христианской культуры. Эта наука называлась христианской археологией и включала в себя археологию «узкую», связанную с раскопками. Грабар всегда любил не только широту научных концепций, но и конкретность материала, именно он всегда был одним из самых живых ценителей новых археологических находок, сделанных в Турции и Греции, Болгарии и Италии.

Через год, воспользовавшись новым назначением отца, Грабар перевелся в Петроградский университет, где, по его собственной оценке, филологический факультет был в те годы поистине блестящим. Впоследствии, в старости, Андрей Николаевич среди своих русских учителей с особой признательностью вспоминал Я.И.Смирнова, М.И.Ростовцева и сохранил в своей благодарной памяти имена Кондакова и Айналова. Большое значение имели для Андрея Николаевича также занятия с Н.П.Сычевым и уже упоминавшимся Окуневым древними храмами Новгорода и Киева.

Много позже, в глубокой старости, оценивая годы своего учения, Андрей Николаевич писал: «Вспоминая теперь об этих счастливых временах, которые принесли мне столь много, думая о моих контактах со всей этой группой поистине замечательных ученых, обо всем, что так помогло мне в работе, я констатирую, что весь этот период занял не более двухлет. Но, как известно, время имеет способность как бы растягиваться, если мы хотим вместить в него как можно больше, и именно так случилось со мной и наложило отпечаток на всю мою жизнь...».

Обстоятельства гражданской войны заставили Грабара еще раз сменить место учения, и свой последний университетский год он проводит в Одессе, где по окончании университета получает диплом первой степени и приглашение остаться для подготовки к профессуре. В январе 1920 г., когда Одесса находилась в руках белых, он, не участвовавший в гражданской войне ни на чьей стороне и освобожденный от воинской повинности по болезни, покидает Одессу и отправляется вместе с матерью в Варну, в Болгарию. Путешествие на маленьком пакетботе «София» в штормовую ночь оказалось тяжелым, один человек был смыт волной и погиб.

* * *

Жизнь в Болгарии, в ее столице Софии, была в материальном отношении трудна, но интересна с точки зрения интеллектуальной. Одно время Грабар снимал комнату вместе с Константином Васильевичем Мочульским, впоследствии знаменитым историком литературы, автором замечательных книг о творчестве русских писателей XIX – начала ХХ в. Благодаря дружескому участию директора Археологического музея в Софии Богдана Филова, в силу ясно обнаружившейся уже при первом знакомстве эрудиции молодого ученого, а также на основании рекомендательных писем Кондакова и Айналова Грабар получил при музее должность, пусть и скромную. Молодого русского опекал и Андрей Протич, пришедший на смену Филову.

Оба директора, широко известные своими научными публикациями, способствовали интенсивным поездкам Грабара по стране, он помогал в фотографировании фресок. Таким образом Грабару удалось глубоко изучить еще один национальный вариант православной средневековой культуры. Он увлекся исследовательской работой, подготовил монографию о Боянской церкви, вышедшую в Софии в 1924 г., и собрал материал для своего главного труда о Болгарии – двухтомника «Религиозная живопись в Болгарии», который вышел в свет в Париже в 1928 г., после переезда автора во Францию.

В 1923 г. известный славист профессор А.Мазон пригласил Андрея Николаевича в Страсбург, на очень скромную должность преподавателя русского языка в университете. Должность эта сначала предлагалась Мочульскому, к тому времени уже перебравшемуся из Софии в Париж, но он не захотел покинуть столицу. Обратились к Грабару. Несмотря на мизерное вознаграждение, тот согласился, ибо в Страсбурге была и до сих пор существует прекрасная библиотека, что чрезвычайно важно для историка культуры. Туда же, в Страсбург, переселились и его родители, а вскоре и его младший брат Петр Николаевич, который впоследствии работал в Париже, главным образом в Институте Пастера, и стал выдающимся биохимиком-иммунологом.

В Страсбурге Андрей Николаевич провел почти 15 лет. Там он женился на болгарке Юлии Ивановой, а его брат Петр – на сестре Юлии Николаевны – Нине Николаевне Ивановой.

Юлия Николаевна получила хорошее медицинское образование, была врачом, работала в Институте Пастера в Страсбурге, а затем – в одноименном институте в Париже. В Страсбурге родились их сыновья Олег (профессор Олег Грабар (1929-2011) стал выдающимся востоковедом, историком исламского искусства в США) и Николай.

Андрей Николаевич много работал в библиотеке и слушал университетские лекции, среди которых ему особенно запомнились курсы историка-медиевиста Марка Блока (в России знают его книгу «Апология истории») и историка античности Поля Пердризе. Вскоре Грабара назначили заместителем профессора общей истории искусства, а после защиты докторской диссертации в 1928 г. – доцентом. Его диссертацией стали две книги – уже названная «Религиозная живопись в Болгарии» и «Восточные влияния в балканском искусстве». Заметим, что лишь в 1928 г. они с женой приняли французское гражданство. Преподавая в Страсбургском университете, Грабар сосредоточился на курсе византийского и восточноевропейского искусства, т.е. на искусстве стран православной культурной и религиозной ориентации.

Мировую известность принесла Грабару его книга «Император в византийском искусстве», вышедшая в Париже. Великий французский византинист Габриэль Милле пригласил Андрея Николаевича в Париж в качестве своего преемника в Школу высших исследований, которая служит одновременно и исследовательским центром, и учебным заведением. Он работал там с 1938 по 1966 г., до выхода на пенсию.

Переезд в Париж, напомним, состоялся за год до начала второй мировой войны. Как пишет Грабар, этот переезд спас его научную библиотеку, ибо нацисты, оккупировавшие Страсбург вскоре после начала войны, отобрали у остававшихся там профессоров все имущество.

Семье Андрея Николаевича пришлось пережить интенсивные бомбежки и разделить с парижанами многочисленные лишения. Грабар был призван во французскую армию в качестве офицера-переводчика и морского шифровальщика, но обязанностей у него оказалось сравнительно немного, поэтому уже в годы войны он смог обдумать книгу «Мартириум», а также заниматься некоторыми проблемами западно-европейского средневекового искусства.

В 1946 г. он был избран в Коллеж де Франс, где оставался профессором тоже вплоть до ухода на пенсию. Это учебное заведение, основанное в 1530 г. королем Франциском I, считалось самым престижным в стране. Замечательна и Школа высших исследований, которая, правда, в сравнении с королевским учреждением совсем молода – она основана в 1880 г. Ее особенность состоит в том, что там не читаются лекции, а проводятся лишь семинары, но с необычайной интенсивностью, требующей активной работы как профессоров, так и студентов. Грабар был одним из лучших ее преподавателей.

В Париже Андрей Николаевич прожил 52 года. Там он написал наибольшую часть своих трудов, получил мировое признание, стал членом, помимо перечисленных учреждений, Французской академии эпиграфики и изящной словесности, членом научных академий многих стран (Австрии, Болгарии, Великобритании, Дании, Норвегии, Сербии, США), почетным членом многих научных обществ, почетным доктором университетов в Принстоне, Упсале и Эдинбурге. В Париже он и скончался 5 октября 1990 г.

* * *

Главным предметом изучения для Грабара всегда оставались сюжет, иконография и определяемый ими внутренний смысл памятников.

Развивая традиции великих византинистов, русского Кондакова и французского Милле, он подчеркивал, что средневековое искусство было предназначено для удовлетворения не только эстетических потребностей, но более всего – духовных, оно стремилось показывать, просвещать, обучать. Культура Византии выступает в его работах как единое целое, как длительный логичный и связный процесс.

Значение той научной традиции, которую продолжал и развивал Грабар, было особенно велико в силу особой ситуации, сложившейся в европейской науке об истории искусства в начале ХХ в. Усилиями таких великих ученых, как Г.Вельфлин, как представители знаменитой венской школы искусствознания, история искусства поставила на первый план изучение художественной формы, стиля, приемов и способов воплощения замысла, т.е. всего того, что и делает искусство собственно искусством.

Однако этот замечательный метод, взятый отдельно, сам по себе недостаточен для изучения средневековой культуры, поскольку в ней огромную роль играл, наряду со стилем, сам предмет изображения, сюжет, его детали, особенности композиции, т.е. то, что принято называть общим термином «иконография». Сохранение и развитие иконографического подхода, его обогащение – в этом и заключается заслуга Грабара.

В некрологе, напечатанном в журнале «Speculum» и подписанном медиевистами нашего времени (старшего поколения) Рихардом Краутхаймером, Игорем Шевченко и Эрнстом Китцингером, дана одна из лучших характеристик научного творчества Грабара. Авторы отмечают, что Андрей Николаевич был наделен особым даром находить и точно схватывать главное в каждой художественной культуре и интерпретировать его в соответствии с ведущими идеями и задачами этой культуры. Как нельзя более ярко эта особенность сказалась в двух трудах Грабара – книгах «Император» (1936) и «Мартириум» (1943, 1946, два тома). До Грабара было обнаружено, зафиксировано, издано и прокомментировано множество изображений византийских императоров и других средневековых правителей в странах византийского круга. Однако только Грабар сумел дать общую характеристику этих изображений, воспринять их как связное целое, как отражение особого культа императора, как явление, органически присущее византийской культуре, византийскому обществу и менталитету. Как отмечал сам Грабар, книга его посвящена не отдельным императорам, но «Императору», самому этому понятию.

Точно так же его «Мартириум» основывается на фактах давно известных, связанных с культом христианских мучеников, местами их страданий, их захоронений, их реликвиями. Однако только Грабар сумел увидеть за хаотическим набором разрозненных фактов и сведений широкую картину народной религиозности, тех верований, которые родились в раннехристианский период и по-своему отразились в Западной Европе и в кругу Византии. Эта раннехристианская религиозность связала все эпохи и культурные ареалы единой линией и сохранилась не только в эпоху позднего средневековья, но в значительной степени дожила и до нашего времени.

Показательно двуединство обеих книг: если первая касается императорской сферы, придворных кругов, высших слоев общества, откуда культ императора распространился на все социальные слои, то вторая описывает «низовую» религиозность, откуда концепции и обычаи как бы поднялись на другие социальные уровни.

Затем Грабар обратился к следующему узловому периоду в истории византийского искусства – к иконоборчеству, к временной победе противников священных изображений в VIII_IX вв. и к восстановлению иконопочитания. В жестоких спорах того времени была окончательно выработана теория иконопочитания, которая стала основой культуры византийской и других православных стран и сохранила свое значение после падения Византии. Книга об иконоборчестве была опубликована в 1958 г. Наконец, итоги наблюдений над формированием и развитием христианской иконографии явились предметом книг 1968 и 1979 гг.

Андрей Николаевич занимался и отдельными видами византийского искусства. Так, он выпустил книгу-альбом о византийской живописи, исследования о византийской скульптуре, несколько специальных работ о книжной миниатюре, каталог византийских древностей в ризнице собора Сан Марко в Венеции, книгу о золотых и серебряных окладах византийских икон.

В его научной тематике история архитектуры не занимала большого места. Однако и в этой сфере он сумел сделать многое. Главное состоит в том, что он проанализировал смысловое значение, функцию храмового пространства и отдельных его составляющих, специфику разных типов храмовых построек, так же в зависимости от особенностей их функции.

Считалось, что в византийской художественной культуре пластика не играла большой роли, поскольку главным видом изобразительного искусства была живопись, тогда как скульптура более характерна для культуры западноевропейской. Грабар показал, однако, что скульптура имела в Византии большое значение и что лишь после взятия Константинополя крестоносцами в 1204 г. и образования Латинской империи более чем на полстолетия деятельность византийских резчиков уменьшила свой размах, хотя и не прекратилась. О золотых временах византийской пластики напоминают многочисленные мраморные рельефы, вывезенные латинянами на запад, в частности те рельефные иконы, которые украшают наружные фасады и интерьер собора Сан Марко в Венеции.

С большой убедительностью удалось Грабару показать преемственность культуры Византии по отношению к античности. Так, подвергнув анализу тему триумфа императора в византийском искусстве, он продемонстрировал, что для нее были использованы и приспособлены иконографические формулы, созданные еще в поздней античности, в Римской империи.

В книге «Мартириум» он обнаружил эту преемственность в ином материале, доказав, что христианское почитание мучеников – это трансформация античного культа героев. Грабар ярко обрисовал родство византийской и западно-европейской средневековой культуры, общность многих сюжетов, их взаимопроникновение, при всем своеобразии каждого ареала.

Значение той научной традиции, которую продолжил и развил Грабар, подтверждается в наши дни. В византинистике огромное значение приобретает не только и не столько изучение стиля, сколько исследование сюжета, содержания, иконографии, с опорой на глубокий филологический анализ средневековых текстов, нашедших отражение в искусстве.

* * *

Грабар много лет был оторван от родной почвы, от музейных коллекций, от непосредственного контакта с памятниками архитектуры и монументальной живописи. Однако произведения древнерусского искусства были в кругу его внимания на протяжении всей жизни. Они упоминались им, привлекались, рассматривались по многим поводам, в связи с коренными проблемами культуры православного мира, к которому принадлежала древнерусская культура.

Первая статья Андрея Николаевича, написанная им в зрелые годы и посвященная собственно древнерусской тематике, появилась в 1962 г. и была издана в «Трудах Отдела древнерусской литературы» Института русской литературы Академии наук (Пушкинского Дома) в Ленинграде. (Сборников «Древнерусское искусство» тогда еще не существовало, они начали выходить лишь с 1963 г. благодаря усилиям О.И.Подобедовой.) В то время труды зарубежных авторов, тем более из капиталистических стран, издавать не рекомендовалось. Поэтому бессменный руководитель «Трудов» Пушкинского Дома академик Д.С.Лихачев должен был приложить немало энергии, чтобы напечатать статью Грабара, за которой последовали две другие.

Медиевистика советского времени не имела возможности, в силу тяжелейшего идеологического пресса, заниматься сюжетной стороной средневековой культуры в той мере, в какой это было необходимо. Иконография была не в чести потому, что она неминуемо требовала обращения к богословским, мировоззренческим проблемам, а они, согласно официальной идеологии, считались вредными для истинного понимания средневековья. Было принято цитирование классиков марксизмаленинизма, напоминавших, что вся жизнь в средние века проходила в религиозной форме, но что это была только внешняя оболочка, а не существо эпохи. Считалось, что средневековые художники достигали успехов «вопреки» религиозным сюжетам.

Статья Грабара 1962 г. называется «Светское изобразительное искусство домонгольской Руси и “Слово о полку Игореве”». Один из ее аспектов состоял в том, что автор демонстрировал существование в домонгольской Руси подлинного светского искусства, не связанного с церковно-литургическими сюжетами, искусства оригинального и самобытного, выражавшего себя в редких, нетривиальных формах. А коль скоро это так, то могло возникнуть и «Слово о полку Игореве», несмотря на его уникальность, дававшую повод сомнениям и предположениям, что оно представляет собой позднюю подделку. Исключительно важная сторона этой статьи заключена в размышлениях о контактах Древней Руси с Западной Европой и Востоком, общности культур разных регионов христианского мира при несомненном своеобразии русской культуры в интерпретации тех или иных форм и мотивов.

В статье разбираются стенописи лестничных башен Софийского собора в Киеве. Автор доказывает, что эти стенописи во многом отражают жизнь и празднества императорского Дворца в Константинополе и имеют в качестве параллелей мозаики парадных помещений Дворца норманнского короля в Палермо, на Сицилии. Далее там рассматриваются фасадные рельефы белокаменных храмов Владимиро-Суздальской Руси, которые, как доказывает Грабар, имеют глубоко продуманную программу сюжетов, воплощают идею небесного заступничества, защиты княжества и его властителей, а в формах и образах соединяют античные и христианские традиции. В заключение Грабар рассматривает украшения из драгоценных металлов, а также столь оригинальную область художественной культуры, как книжная орнаментика. Она показывает связь встречающихся там мотивов с символами месяцев, календарными сценами, крестьянскими и другими занятиями. Все эти мотивы широко известны в античности и западноевропейском средневековье, но встречаются и в Византии.

Статья 1966 г. «Несколько заметок об искусстве Феофана Грека» касается разнообразия художественных направлений в византийской и русской живописи XIV_XV вв. Грабар первым указал на большое стилистическое различие между фресками Феофана Грека в новгородской церкви Спаса Преображения и приписывавшимися ему московскими иконами.

Наконец, третья его статья, опубликованная в 1982 г., носит название «Заметка о методе оживления традиций иконописи в русской живописи XV_XVI веков». В ней речь идет главным образом о том, что русское искусство позднего средневековья не было изолированным от общего развития православной культуры, несмотря на падение Византии и турецкое иго, под которым находились многие православные народы. В русской живописи отражались древние византийские традиции и широкие межнациональные связи, являвшиеся залогом причастности России к большому миру восточноевропейской и средиземноморской культуры. Интересно, что три «русские» статьи Грабара образуют своеобразный мини-цикл, охватывая все три основных периода в истории Древней Руси.

* * *

С 1946 г. и до последних дней жизни Грабар был бессменным руководителем и редактором «Cahiers archeologiques» («Археологических тетрадей»), периодически издающихся томов, посвященных искусству поздней античности, раннего христианства, западноевропейского средневековья, а более всего – искусству Византии. В издании были впервые напечатаны многие статьи самого Грабара, а также его молодых учеников, впоследствии представлявших медиевистику в разных странах. Особое место в этих томах занимают рецензии и обзоры вышедших книг. Большую их часть писал сам Грабар. Они похожи на небольшие статьи или эссе, в краткой и порой острой форме выражающие важную идею. Это издание, к счастью, есть в нескольких отечественных библиотеках, и молодым российским историкам искусства доводилось увлеченно зачитываться им.

Замечательны и те книги Грабара, которые написаны для широкой публики. Он обладал умением преподносить сложные идеи в форме простой и доходчивой.

У Андрея Николаевича, который, к сожалению, не был приглашен в Сорбонну, оказалось меньше прямых учеников, чем могло быть. Однако те немногие, которые пошли по его стопам, стали выдающимися учеными, гордостью национальных научных школ и мировой византинистики.

Андрей Николаевич был человеком скорее закрытым, со сдержанным темпераментом. Рассказывают, что на его семинарах царила атмосфера высокого интеллектуализма, одухотворенности и подлинного уважения к предмету.

http://aej.org.ua/history/1267.html